4 июня Михаил Мишустин прибыл с рабочим визитом в Таджикистан.
Во Дворце наций в Душанбе он провел переговоры с президентом Эмомали Рахмоном. На первый взгляд — рядовая поездка, в стиле «обсудили двусторонние отношения, выразили готовность развивать»… Но в узорах дипломатического этикета в последние недели проступают более выпуклые линии. Сын таджикского президента Рустам Эмомали на днях был в Москве и встречался с Путиным, Володином и Матвиенко. Теперь — московский ответ. И, как говорят в таких случаях, все совпадения не случайны. Возможно, в Душанбе готовятся к трансформации власти, а Москва — к тому, чтобы эту трансформацию не пропустить.
Михаил Мишустин прибыл в Душанбе не впервые, но впервые после того, как российскую столицу на прошлой неделе посетил сын президента Эмомали Рахмона. Сначала — Рустам Эмомали в Кремле, теперь — российский премьер во Дворце наций. Партнерский дипломатический обмен? Безусловно. Но трудно не заметить хронологическую последовательность и взаимность этих визитов, пишет «Московский комсомолец».
В Душанбе российского премьера встречали по всем правилам восточной вежливости — с дружескими формулировками и без острых углов. Впрочем, это давно стало стилем таджикской дипломатии: говорить много и аккуратно. Речь шла о «развитии стратегического партнерства», о «расширении гуманитарных связей» и, разумеется, об экономике.
Ведь экономика в двусторонних отношениях — по-прежнему главное. Россия остается основным внешнеторговым партнером Таджикистана: в 2024 году товарооборот составил почти $1,9 млрд, показав рост в 15,6% по сравнению с предыдущим годом. Около 90% расчетов между странами — в рублях, что делает Москву едва ли не единственным полноценным валютным якорем Душанбе. Учитывая, что на втором месте — могучий Китай, наша страна, несмотря на конкуренцию, пока держит пальму торгового первенства за счет исторических традиций, логистики и общности человеческого капитала.
Поэтому в числе обсужденных тем — запуск индустриального парка, проекты в энергетике, развитие промышленной кооперации. Звучало это как программа действий, но без жестких сроков: по сути, продолжение уже начатого.
Однако на фоне всего этого — и визит, и разговоры, и фото у мраморных колонн — не могло не броситься в глаза нечто иное. Дело не только в торговле. Слишком часто в последнее время таджикские чиновники высокого уровня появляются в Москве. Слишком демонстративны эти встречи. И слишком много совпадений.
В конце мая в Москву прибыли сразу два представителя политических династий — Саида Мирзиеева, дочь президента Узбекистана, и Рустам Эмомали, старший сын Рахмона. Если с узбекской стороной речь шла о культурной дипломатии и сохранении русского языка, то Рустам, кроме привычных приветствий, имел плотный график самых статусных встреч: президент, спикеры обеих палат, официальные заявления. Москва, по сути, приняла его на уровне главы государства. И это не могло не считываться, как некий сигнал.
Сигнал о том, что к транзиту власти в Таджикистане, похоже, все-таки начинают готовиться — причем не только в Душанбе, но и в Москве. Формально Рустам Эмомали — мэр Душанбе и председатель Маджлиси Милли, верхней палаты таджикского парламента. Но в реальности — человек номер два в государстве после своего отца. По Конституции, в случае чего, именно он становится и.о. главы государства до выборов. То есть — юридически первый в очереди. А политически — уже не первый год в роли «наследника».
Московский истэблишмент относится к этому с осторожным интересом. В кулуарах о 37-летнем Рустаме говорят без враждебности, но и без восторгов. За глаза — «Великий немой»: политик избегает публичных выступлений, интервью не дает, а телевидение показывает его преимущественно в профиль. Тем не менее, за спиной у него — карьерный рост с завидной скоростью: в 30 лет — уже глава столицы, спикер парламента и «до кучи» — еще и президент Федерации футбола Таджикистана. Добавим к этому, что, по слухам, отец за годы своего правления создал в его пользу политический и финансовый ресурс — и не трудно представить, почему сейчас в Москве стараются смотреть на Рустама с прицелом на будущее.
Между тем, по данным из открытых источников, внутри клана Эмомали далеко не все довольны данной кандидатурой. У Рахмона есть еще один сын, Сомон, и несколько влиятельных дочерей. Каждый из детей управляет отдельным куском госаппарата и имеет свое мнение насчет преемственности. Дележ «пирога власти» может оказаться не менее драматичным, чем сам транзит.
Москва, видимо, решила: лучше быть рядом, чем наблюдать издалека. Поэтому визит Мишустина в Душанбе выглядит не только рабочим, но и стратегическим — как бы попытка «зафиксировать отношения» на случай перемен. Российская сторона подчеркивает: с Таджикистаном налажены тесные гуманитарные, военные, межбанковские и региональные связи. Больше 70 российских регионов сотрудничают с Душанбе напрямую, а половина банков республики подключена к СПФС Банка России. Все это — как якоря двусторонних отношений, чтобы не сорвало при шторме.
Что касается самого визита Мишустина — он прошел без сенсаций. Зато тон был выверенным. Рахмон уверял в крепости дружбы, Мишустин говорил о взаимных интересах. Визиты — взаимные, регулярные, плотные — как раз и нужны для того, чтобы никаких неожиданностей не случилось. И не только в экономике, но и политике тоже.
