Сто лет назад модник, бабник, кутила, пилот и поэт Габриеле д’Аннунцио с отрядом авантюристов вихрем врывается в город Риеку на Адриатическом море и мигом его занимает. Мир в недоумении. Начинается один из самых странных политических проектов ХХ века. Город провозглашается Республикой Красоты.
Газета.Ru рассказала о 100-летии самого странного политического проекта ХХ века:
«Крайность в искусстве находится в… метафизической связи с крайностью в политике, при настоящем соприкосновении с которой изысканнейшая литература по ужасному… свиному закону становится такой же затасканной и общедоступной серединой, как любая идейная дребедень». Эти слова Набокова, похоже, отражают суть творческой и политической судьбы д’Аннунцио.
В ней много пируэтов. А в 1919-м он мечтает подарить Италии порт на Адриатике и ждет, что она возвеличит как героя. А почему нет? Новые страны растут как грибы, границы подвижны, раздолье смельчакам. И шанс решить судьбу маленького древнего порта, населенного хорватами и итальянцами. Хорваты зовут его Риека. Итальянцы — Фиуме. На их языках это значит «река». Их страны — Италия и Королевство сербов, хорватов и словенцев — не могут его поделить. А пока они спорят, порт сторожит Антанта.
Тут откуда ни возьмись появляются грузовики и броневики. На них 2300 итальянских националистов и анархистов. 12 сентября 1919 года они въезжают в город под флагом с девизом «Алала» — боевым кличем античных гоплитов, а позднее крестоносцев.
Пулеметы молчат. Говорит усатый и лысый вожак пришельцев. Влетев в город в усыпанном розами «Фиате», он объявляет Фиуме итальянским. «Мы, – вещает д’Аннунцио, – горсть просвещенных людей, мистических творцов — сеем в мире семена новой силы, что прорастет всходами отчаянных дерзаний и яростных озарений!» Горожане-итальянцы мечут в воздух что попало. А славяне — не очень-то.
Д’Аннунцио хочет вручить Фиуме королю единой Италии Виктору Эммануилу III. Но тот отказывается. Антанта ведет себя так, будто его и нет. И в бой не рвется. А тихо давит на Италию.
Меж тем д’Аннунцио и его бойцы остаются одни между морем, небом и землей. И объявляют город суверенной страной — Республикой Красоты. Со своей конституцией и прочими атрибутами государства.
Герб: на алом фоне змей кусает свой хвост; в круге — созвездие Медведицы и девиз: «Кто против нас?» На марках — меч рубит узел. Музыку к гимну пишет композитор Паскуале ла Ротелла. Д’Аннунцио обещает написать слова. Но забывает.
И не мудрено! У него куча дел. Вот, скажем — конституция. Она утверждает принципы демократии: равенство полов, языков, классов, религий; свободу совести, печати, собраний; всеобщее голосование; светскую школу; широкие социальные гарантии. И — пост диктатора (Il Comandante). Ибо «любая демократия, осуществляя… Свободу, Равенство и Братство, переживает эпоху проконсульства. Признание этого в конституции есть проявление искренности». Команданте — д’Аннунцио.
Фиуме влечет политическую и творческую богему.
Великий Артуро Тосканини — будущий министр культуры Республики Красоты — прибывает с оркестром. Его встречают представлением — потешной баталией Петра Великого и античным цирком в одном флаконе: 4000 бойцов мечут друг в друга гранаты под звуки 5-й симфонии Бетховена. В битву вовлекают и оркестр. И — кода: около ста бойцов, включая пять музыкантов, ранены, а новый министр дает концерт на главной площади.
Армией командует мятежный генерал Санте Чеккерини. Флотом — капитан торпедного катера Луиджи Риццо, пустивший на дно австрийский дредноут «Святой Иштван». Глава МИДа – поэт-анархист Леон Кохницкий. Он всюду шлет призыв признать Фиуме. Решается только СССР. Но ревнивый Маяковский в «Советской азбуке» пишет на «Ф»:
«Фазан красив. Ума ни унции.
Фиуме спьяну взял д’Аннунцио».
Что ж, он и впрямь любит вино. Расскажем о нем кратко. Ведь тексты команданте и книги о нем доступны.
Родом из богатой семьи города Пескара, он превращает свою жизнь в театр. Его сочинения полны буйных страстей и чудовищных ран. Илья Кормильцев сравнил их с «бредом, рожденным в декадентской опиумокурильне». Они шокируют вычурностью. Он пленяет сотни дам. Пилот Первой мировой войны, он бомбит Вену листовками, в бою теряет глаз. Мечтает включить в Италию все земли, где говорят на итальянском. Грезит о ее и своем величии.
Его речи не убеждают, а соблазняют. Играют на струнах душ. В них нет истерики Гитлера и чванства Муссолини, но это — неистовые заклинания.
Он убежден, что «открыл источник неиссякаемой гармонии», «таинственное состояние, рождающее красоту, преображая мимолетные впечатления его богатой жизни в идеальные образы». Ему дан «необычайный дар слова, передающий неуловимые оттенки ощущений так рельефно и точно, что кажется, его мысль принадлежит не ему…»
А, может, это плагиат? Так считает Ромен Роллан. Морис Баррес зовет его «птичкой, что тяжелым клювом больно клюет с руки». Поэт-футурист Маринетти замечает, как
«электрический свет, отражаясь в лысой макушке д’Аннунцио, венчает его нимбом героя эры машин, мечтающего перевернуть мир удачно брошенной фразой».
Фиуме — это попытка такого переворота; шанс на место в истории.
Где еще основой жизни страны был вечный карнавал? Он бушует в Республике Красоты, превращая ее в Республику Гротеска. Днем — танцы-парады с цветами и флагами, ночью — с факелами и фейерверками. Каждый третий день в духе свободной любви проходит марш цветов. Все — в нарядах другого пола.
Фиуме посещает Осберт Ситвелл — сноб и аристократ. И что он видит? «Улицы полны головорезов. Кто — с бородкой и бритой головой, как у вождя. Кто — в патлах в полфута длиной. Черные фески набекрень, плащи и перья. У всех — римские кинжалы. У многих — в зубах». Это — Войско свободы. Устав гласит: бойцы должны уметь прыгать, метать камни, лазать в узкие щели, свистеть, петь, играть на музыкальных инструментах и танцевать. Солдаты пьяны и ходят топлесс. Это — не помеха дисциплине.
Меж тем мир объявляет Фиуме блокаду. В ответ там вводят карточки и объявляют пиратство доходной статьей бюджета. Любое судно, проходящее у ее берегов, может быть лишено груза и возвращено после уплаты выкупа.
Местный флот превращен в пиратскую эскадру. Десятки пилотов летят в Фиуме, формируя отряды рейдеров на гидросамолетах.
Люди д’Аннунцио захватывают пароход «Конье» с грузом ценой 200 миллионов лир. Он предлагает выкупить корабль, но власти, разъяренные дерзостью, отказываются. Судно выставляют на продажу, но покупатели боятся обвинений в скупке краденого. Вопрос решает поклонник таланта Габриеле делец Сенаторе Борлетти. Власти позволяют ему уплатить выкуп. Судно идет в Аргентину, деньги кончаются, а дружба с Борлетти — нет. Он помогает Фиуме, получая взамен «героические квитанции».
Яхта «Электра» привозит в Фиуме одного из создателей радио, Нобелевского лауреата Гульельмо Маркони. Его встречают салютом и представляют толпе как «мага пространств» и «властелина космических энергий». Он дарит городу мощную радиостанцию. И призывает мир признать Фиуме.
Но энергия на исходе. С едой туго. А вино и кокаин, легальный и доступный, дают лишь имитацию восторга. Не избегает их и вождь. Поэтому он так мало спит и много говорит. Например — о скором новом марше. На Рим.
Его друг, пилот и денди Гвидо Келлер летит туда c особой миссией — бросить на Ватикан белую розу в честь святого Франциска (его особо чтит д’Аннунцио), на Квиринал семь роз — королеве и народу, а на парламент — ночной горшок. Но трюки уже не производят впечатления.
Шутки кончаются. На Фиуме идут итальянские войска. Флот бьет по дворцу д’Аннунцио.
18 января 1920 он завершает проект Фиуме финальной речью. Ее последние слова: «Да здравствует любовь! Алала!» И вместе с соратниками оставляет город. Республика Гротеска завершает недолгое, но яркое существование. Д’Аннунцио съезжает с вершины славы в том же кабриолете. Но без роз.
…Самопровозглашенных и никем (или — почти никем) не признанных стран в мире не так уж мало. С каким «знаком» они войдут в историю? Решат люди. Но ни одна из них не стала арт-проектом. Ни одну не создал поэт. Как Фиуме.
