Мировая экономика явно простудилась. Вспышка COVID-19 произошла в особенно уязвимой точке глобального бизнес цикла.
В 2019 мировой объем производства увеличился всего на 2,9% – самый медленный темп после мирового финансового кризиса 2008-2009 годов и всего на 0,4 процентного пункта выше порога в 2,5%, который обычно ассоциируется с глобальной рецессией. Об этом пишет Стивен С. Роуч, преподаватель Йельского университета, экс-председатель Morgan Stanley Asia:
Более того, в течение прошлого года в большинстве крупных стран уязвимость только возросла, что делает перспективы на начало 2020 года еще более неопределенными. В Японии, четвертой по величине экономике мира, годовые темпы роста сократились в четвертом квартале на 6,3% – гораздо резче, чем ожидалось после очередного повышения налога на потребление.
Соответственно, объем промышленного производства в декабре резко сократился как в Германии (-3,5%), так и во Франции (-2,6%), пятой и десятой по величине экономиках мира. Соединенные Штаты, являющиеся второй по величине экономикой мира, оказались сравнительно устойчивыми, но реальный рост ВВП (с поправкой на инфляцию) на 2,1% в четвертом квартале 2019 вряд ли можно назвать бумом. А в Китае – ныне крупнейшей в мире экономике по паритету покупательной способности – в последнем квартале 2019 рост замедлился до 27-летнего минимума в 6%.
Другими словами, в начале этого года не было никакого пространства для маневра. И все же катастрофа произошла: по Китаю ударил COVID-19. За прошедший месяц сочетание беспрецедентного карантина в провинции Хубэй (население 58,5 млн человек) и драконовских ограничений на междугородние (и международные) поездки привело к тому, что китайская экономика практически встала. Отслеживание ежедневной активности, составленное китайской командой Morgan Stanley, подчеркивает общенациональные последствия этого бедствия.
По состоянию на 20 февраля потребление угля (все еще 60% от общего потребления энергии в Китае) оставалось на 38% ниже, чем годом ранее, а сравнения общенациональных перевозок были еще слабее, из-за чего почти 300 миллионам трудовым мигрантам в Китае крайне сложно вернуться на заводы после празднования Китайского Нового года.
Сбои в снабжении носят особо острый характер. С большим отрывом от остальных, Китай не только является крупнейшим в мире экспортером; он также играет важную роль в центре глобальной производственно-сбытовой цепи (ГПСЦ). Недавние исследования показывают, что на долю ГПСЦ приходится почти 75% роста мировой торговли, причем Китай является наиболее важным источником этого расширения. Недавнее предупреждение Apple о планируемых доходах говорит само за себя: потрясение в Китае является основным препятствием для мировых поставок.
Но эффекты, влияющие на спрос также очень важны. В конце концов, Китай в настоящее время является крупнейшим источником внешнего спроса для большинства азиатских экономик. Неудивительно, что данные по торговле как в Японии, так и Корее в начале 2020 демонстрируют однозначные признаки слабости. В результате, практически наверняка в Японии будут зафиксированы два последовательных квартала отрицательного роста ВВП, что может привести к третьей из трех испытанных рецессий, что случалось после каждого увеличения налога на потребление (1997, 2014 и 2019).
Дефицит китайского спроса также, вероятно, очень сильно ударит по и без того ослабевающей европейской экономике – особенно Германии – и может даже сказаться на кажущейся неприкасаемой экономике США, поскольку Китай играет важную роль третьего по величине и наиболее быстро растущего экспортного рынка Америки. Стремительный спад в предварительном подсчете настроений американских менеджеров по закупкам в феврале указывает на эту возможность и подчеркивает старое доброе изречение о том, что, когда мировая экономика заходит в тупик ни одна страна не является оазисом.
В конце концов, заключительное слово о COVID-19 и его экономическом воздействии будет за эпидемиологами. Хотя эта наука выходит далеко за пределы моей компетенции, я понимаю, что нынешний штамм коронавируса кажется более заразным, но менее смертельным, чем SARS (атипичная пневмония) в начале 2003. Я был в Пекине во время этой вспышки 17 лет назад и хорошо помню страх и неопределенность, которые тогда охватили Китай.
Хорошей новостью является то, что тогда срыв был краткосрочным – дефицит в одну четверть двухпроцентных пунктов в номинальном росте ВВП – с последующим активным подъемом в течение следующих четырех кварталов. Но тогда обстоятельства были совсем другими. В 2003 Китай процветал – реальный ВВП вырос на 10% – а мировая экономика выросла на 4,3%. Сбой связанный с атипичной пневмонией, практически не затронул ни Китай, ни остальной мир.
Опять же, сегодня это совсем по-другому. COVID-19 ударил в период гораздо большей экономической уязвимости. Важно отметить, что удар пришелся на самый важный мировой двигатель роста. В этом году Международный валютный фонд оценивает долю Китая в мировом производстве в 19,7%, что более чем вдвое превышает его долю в 8,5% в 2003 во время вспышки атипичной пневмонии. Более того, поскольку с 2008 на долю Китая приходилось не менее 37% совокупного роста мирового ВВП, и не было никакой другой экономики, чтобы заполнить этот пробел, риск явной глобальной рецессии в первой половине 2020 представляется вполне вероятным.
Да, это тоже пройдет. В то время как производство вакцины займет время – по крайней мере, 6-12 месяцев, по подсчетам экспертов – сочетание более теплой погоды в северном полушарии и беспрецедентных мер по сдерживанию может означать, что в какой-то момент уровень заражения достигнет своего пика в ближайшие несколько месяцев. Но экономический ответ, несомненно, будет отставать от кривой вирусной инфекции, так как преждевременное ослабление карантина и ограничений на поездки могло бы стимулировать новое и более широкое распространение COVID-19.
Это подразумевает, как минимум, дефицит роста в Китае на две четверти, что вдвое увеличивает продолжительность дефицита во время атипичной пневмонии, что позволяет предположить, что Китай может не достичь своего 6% годового целевого показателя роста в 2020 вплоть до одного процентного пункта. Недавние меры Китая по стимулированию, направленные в основном на восстановление после карантина, не компенсируют действующие в настоящее время драконовские ограничения.
Это мало что значит для оптимистичного консенсуса инвесторов. В конце концов, по определению, потрясения – это просто временные нарушения основной тенденции. Хотя, по той же причине заманчиво было бы отмахнуться от этого потрясения, ключ заключается в том, чтобы учесть последствия основной тенденции. Когда ударил COVID-19 мировая экономика была слабой и слабеет дальше.
Таким образом, V-образную траекторию восстановления эпизода, подобного атипичной пневмонии, будет гораздо сложнее воспроизвести, особенно если учесть, что денежные и фискальные органы США, Японии и Европы имеют в своем распоряжении так мало боеприпасов. Это, конечно, был огромный риск с самого начала. В эти дни падения покупательского спроса, чихание Китая может оказаться особенно неприятным для самодовольных финансовых рынков.
