Зампредседателя Конституционного совещания, выработавшего проект Основного закона Кыргызской Республики, принятой на референдуме в июне 2010 года, Аширбек Бакаев решил поделиться своим мнением относительно предлагаемых поправок. Он вспоминает о событиях весны-лета 2010 года.
«В то время я входил в состав госкомиссии по языку, и я поинтересовался у организаторов Конституционного совещания: «А есть ли у вас в составе этого органа лингвисты, филологи, которые могли бы проследить, насколько правильно употребляются те или иные термины и слова?». Они сказали, что нет ни одного. И я предложил свои услуги, которые были приняты.
Настал день 4 мая, когда мы все собрались в гостинице «Ак-Кеме», и Омурбек Текебаев, председатель совещания, нас ознакомил с собственным текстом будущего Основного закона – как он себе его видел, постоянно ссылаясь при этом на авторитет так называемой Венецианской комиссии, которая должна была проанализировать текст на предмет соответствия европейским нормам.
Текебаев впоследствии не слишком баловал нас своими посещениями, многие заседания пропускал, и встал вопрос: а кто будет модератором, кто будет вести дискуссию? И выбрали меня в качестве заместителя председателя, хотя вначале организаторы Конституционного совещания не собирались такую должность вводить. Видимо, рассчитывали очень быстро, единым махом утвердить начальный текст. Однако же его начали подробно рассматривать постатейно.
Став зампредом совещания, я лишился возможности задавать вопросы. Самому себе что ли я их буду задавать, сидя на председательском месте? Но старался обобщать и фиксировать все замечания и предложения, которые вносили коллеги.
Чем дальше, тем больше и у меня, и у многих других участников этого обсуждения начинала расти тревога. Дело в том, что мы изо дня в день на протяжении двух недель вносили изменения в текст, а на следующий день большинство из них, наиболее важные, попросту исчезали. Сказывалась работа секретариата, который возглавлял Данияр Нарымбаев, и председателя Омурбека Текебаева.
Кстати говоря, у секретариата была также миссия собирать мнения и предложения от населения страны по тексту будущей Конституции, которые присылали по почте, по интернету или приносили лично. Мы несколько раз пытались выяснить у Нарынбаева, было ли среди присланного что-то важное, но так и не получили внятного ответа. По всей видимости, с этими письмами просто не работали и эти материалы никак не использовались.
В рядах моих коллег начался разброд. Некоторые члены Конституционного совещания попросту перестали являться на заседания: мол, какой смысл, если все уже решено без нас? Когда начали подписывать итоговый текст, некоторые подписи ставить отказались.
Я попросил дать мне почитать итоговый вариант – хотя бы как филологу. Мне его со скрипом дали, но отметили, что все правки нужно завершить до 10 утра завтрашнего дня, поскольку в 16 часов его уже отдают в печать.
За ночь я проработал текст с красной ручкой, как школьный диктант или изложение. Там было, как сейчас помню, 124 неточности – стилистические, орфографические, смысловые, и даже связанные с порядком фраз. И отдельно нужно сказать о переводе – некоторые слова не только перевели неправильно, но и просто забыли перевести. А, между прочим, оригиналом считается именно текст на государственном языке, на кыргызском.
Утром я все свои замечания отдал, как просили, на следующий день открыл газету, и у меня, как говорится, сердце екнуло. Кое-что учли, но многое просто проигнорировали. Я полагаю, Конституцию сегодня нужно поменять хотя бы даже для того, чтобы избавиться от этого позора.
Но самое удивительное для меня заключается в том, что стали возникать различные варианты Конституции КР. Я же очень хорошо помню весь текст. Сначала публиковали в газете один текст, за который предложили проголосовать. Потом в итоге начали публиковать другой, а в некоторых изданиях, особенно когда Конституцию опубликовали на грантовые средства в размере 6 миллионов евро отдельной брошюрой, содержалась еще одна версия, по-моему, в некоторых моментах отличавшаяся от первых двух.
Инвесторы, которые приходят в Кыргызстан, все читают русский текст Основного закона, поскольку большинство переводчиков на иностранные языки работает все-таки с русским. Но он может отличаться от кыргызской версии!
В целом могу сказать, что нас тогда просто использовали, мы уже в ходе работы над проектом поняли, что Конституционное совещание – это фикция. Сам по себе его созыв не значит ровным счетом ничего. Сейчас предлагается Конституцию менять точечно, и в этом случае, не исключено, без совещания можно обойтись. Главное, чтобы не было манипуляций мнениями специалистов, чтобы авторы проекта не выдавали одно за другое».
