Ветеран Великой Отечественной войны Казак Абдыраев очень редко делился воспоминаниями о фронтовой жизни. Очень дороги и тяжелы были они для него. Так как он был представителем одной из богатых и знатных кыргызских семей, преследуемых советской властью, его судьба сложилась довольно непросто.
В 22 года его призвали защищать власть от басмачества, а в 32 – от фашистских захватчиков. Его воинская служба оба раза связана с командиром Панфиловым.
О жизни бойца разведывательной роты Казака Абдыраева, защищавшего Москву, рассказал его сын Салмоорбек Абдыраев.
«Это вам не кино!»
Отца нашего Казака Абдыраева помним крайне немногословным, хотя род деятельности требовал и должен бы выработать в нем красноречивость и даже частое желание говорить. Он работал в милиции, учителем, директором школы, председателем сельского совета и колхоза.
Не помню случая, чтобы он предавался подробным описаниям чего-нибудь из жизни фронтовой, даже когда его приглашали в школу.
Спрашивая отца о подвигах, об уничтоженных им лично врагах, никогда не дожидался желанного повествования, ответ был один: «Это вам не кино!». Тогда, конечно, оставалось неудовлетворенным мое жгучее желание рассказать ребятам о героизме своего отца, что мне самому доставило бы огромное удовольствие, вызвав у них восхищение и зависть, что, видимо, и подняло бы меня в их глазах довольно высоко.
Только через годы стал понимать нежелание отца рассказывать о тех днях жизни, о событиях первых месяцев войны, когда они испытывали только поражение, оставляя город за городом, не успев подобрать убитых и раненых, такая судьба была уготована и ему самому.
Все, что я знаю о его непростой, наполненной до краев событиями и драматизмом жизни, я услышал впоследствии из его бесед с близкими душе людьми. А он умел говорить, когда ему хотелось, говорил правдиво и убедительно. Собеседники замирали, не перебивали вопросами, уточнениями раньше времени. И эти редкие порывы откровения дали мне великую возможность представить его жизненный путь, понимать его время, его личность и его войну.
В нашей округе повестку в военкомат он получил одним из первых. Тогда люди еще не осознавали полные ужасы предстоящих испытаний, всюду проводились митинги, где звучали призывы скорей задушить врага, призывали всех встать под флагом, быть готовым к отражению ударов фашистов. Но была и уверенность, что регулярная Советская армия в кратчайшие сроки загонит врага в свое логово. И многим не приходила в голову мысль, что делать это придется долго и непременно с их участием, ценою их крови, а то и жизни.
После недолгих прощаний с коллективом школы в колхозе имени Сталина Московского района, где он работал заведующим школой, и активом колхоза района отец 15 июля 1941 года прибыл в военный комиссариат Сталинского района в селе Петровка. В тот же день на станции в Кара-Балте его посадили в военный эшелон.
Вторая встреча с Панфиловым
Отец узнал, что формируется дивизия, и командиром назначается как бы их земляк − военный комиссар Киргизской ССР генерал Панфилов.
Как позже вспоминал отец, первым удручающим впечатлением было то, что с ними едут люди, в жизни не державшие в руках оружие и не имевшие никакого понятия о военном деле, многие плохо разговаривали по-русски.
За плечами же отца волею судьбы два года воинской службы в 1931-1932 годы в Национальном кыргызском добровольческом отряде вблизи Оша и в 1932-1933 годы в Красной Армии в городах Чарджоу и Мары в Туркменистане. Оба региона службы характеризовались беспокойной обстановкой в связи с близостью границы и наличием басмаческого движения, что требовало от бойцов должной подготовки, боевой выучки и способности выдерживать частые походы.
К этому времени война разгоралась. Немецкие войска стремительно наступали по всем фронтам и достигали особых успехов в направлении Киева и Ленинграда, разрабатывалась операция «Тайфун», целью которой было бросить все силы на Москву после взятия Киева.
Ставка главного командования еще 18 июля 1941 года, предвидя возможный ход боевых действий, принимает решение развернуть на подступах Москвы еще один фронт с задачей оборонять линию Волоколамск-Можайск-Калуга, где будут задействованы действующие и резервные военные силы.
Генерал Панфилов прибывает в Алматы 14 июля 1941 года и приступает к командованию вновь формируемой 316-й стрелковой дивизией, решение о создании которой принято Среднеазиатским военным округом 12 июля.
Отец вспоминал, что, прибыв в Алматы, они расположились в палатках, раскинутых в предгорьях. Учебные занятия начались позже, видимо, не хватало кадровых офицеров, инструкторов. День за днем прибывали все новые люди, в том числе молодые лейтенанты с Ташкентского и Алма-Атинского военных училищ.
Отца определили в разведывательную роту в составе 1075-го стрелкового полка, дивизия состояла из трех стрелковых дивизий и отдельных специализированных батальонов. Кыргызстанцев было очень много, как позже выяснилось, одни только кыргызы составляли 11 % личного состава всей дивизии, столько же было и казахов.
Ему шел 33-й год, и он был старше многих своих однополчан. Наравне с молодыми командирами он принимал участие в обучении солдат, его помощь особенно нужна была не владеющим русским языком кыргызам, казахам и людям других национальностей. Отцу и самому приходилось учиться, осваивать ручной пулемет Дегтярева, доставшийся ему под стать росту и физическому состоянию. Вес оружия вместе со снаряжением и запасными дисками составлял порядка 15 кг.
Проводы в Алма-Ате состоялись 18 августа 1941 года, эшелоны отправились на запад, на митинге он узнал в генерале Панфилове своего командира части в Чарджоу в 1932 году.
Изучая после жизненный путь генерала, я нашел подтверждение его службы в книге его дочери Валентины, которая ехала на фронт этим же эшелоном. Ей было всего 18 лет, и кажется, она еще не совсем соответствовала назначению опытной медсестры.
Главная цель − Москва
Через неделю эшелон прибыл в Москву и прямиком ушел в направлении Смоленска. Начались бомбежки эшелона, появились первые жертвы, и отцу казалось, их было очень много.
В начале сентября остановились в лесу на границе Ленинградской области и шли дальше пешим ходом. Все ночи рота отца выходила на разведку, обеспечивая проход основных сил. Особенно доставалось от бомбежек и минометов, приходилось уже и хоронить, и отправлять назад раненых. Основной задачей разведгруппы было определять местонахождение врагов и умело уходить, если это удавалось, без боя.
Дней через 10 им пришлось отступать назад, теперь разведчикам необходимо было обеспечить отход сил, в лесах встречалось множество диверсионных групп, шли ночами, у разведчиков всегда была работа.
В начале октября дивизию стали погружать опять в эшелоны, подразделение отца прибыло на станцию Волоколамскую в распоряжение Московского военного округа для защиты подступов Москвы.
Отец рассказывал, что по дороге назад увидели ужасные картины войны, его особенно ошеломил вид города Смоленска. За какой-нибудь месяц от него ничего не осталось – одни руины, неподобранные трупы.
Немцы не давали даже окопаться, приходилось все время испытывать бомбежки и артобстрелы, люди выходили из строя, не сделав ни единого выстрела, чувствовалось, какое внимание сосредотачивают в этом направлении.
Последнее задание
Разведчики продолжали ночные вылазки теперь с целью определения местонахождения приближающихся живых сил врага. 21 октября отец ушел на последнее свое задание.
Наткнувшись на только что оккупированную немцами деревню, разведчикам удалось отойти назад под сильным минометным огнем, но, не успев уйти далеко, отец рухнул, осколки раздробили правую ногу, сломано плечо.
Товарищи его посчитали погибшим. На сайте о воинах, погибших, защищая Москву, и сегодня имеется информация о том, что 22 октября 1941 года под деревней Курьяново Волоколамского района без вести пропал красноармеец Казак Абдраев. Утром, придя в себя, он пролежал на снегу до обеда, из-за ранений не мог передвигаться. Вскоре его нашли сельчане и на санках перевезли в деревню, поместив в подвале местной школы. Через несколько дней туда привезли еще одного раненого – майора из Москвы по фамилии Крылов, с которым он дожидался возвращения своих.
Отец до конца жизни был благодарен тем русским женщинам, которые спасли ему жизнь, спрятав в укромном месте и ухаживая за ним. Они рисковали своей жизнью, ведь туда в любую минуту могли прийти немцы, которые их за это не пожалели бы.
Я с детства не очень любил есть горячую картошку и иногда выражал матери недовольство по этому поводу. Однажды отец одернул меня, сказав: «Я остался жив благодаря мерзлой картошке, принесенной русскими женщинами на третий день своего ранения». Он с трепетным уважением относился к сибирякам, по-своему отождествляя их с сибирскими полками, которые были переброшены в Москву и принимали участие в контрнаступлении. Они-то на лыжах и дошли до деревни, где лежали отец и московский майор, и отправили в госпиталь. Предстояло долгое лечение в госпиталях близ Москвы, и только к лету он смог добраться до своей семьи.
Панфиловец навсегда!
Всем известно, что дивизия Панфилова ценою жизни воинов отстояла свою честь и знамя. Это дело продолжило новое пополнение в новом качестве 8-й Гвардейской дивизии имени Панфилова, где могло остаться неимоверно малое количество первых панфиловцев.
Много раз я предлагал ему зайти в городской штаб Совета ветеранов Панфиловской дивизии, но он оставлял это без внимания. Говорил, что все их ребята остались под Москвой, и даже сам Панфилов.
Отец, видимо, делил свою жизнь на до и после войны. Полтора месяца находясь под пулями врагов и полтора месяц в полуживом состоянии, ежеминутно ожидая появления немцев в оккупированной деревне, что непременно могло бы привести к расстрелу, мысленно и в душе посчитал себя также оставшимся на поле боя рядом со своими товарищами по дивизии и со своим генералом. Он нечасто хотел делиться тяжелыми воспоминаниями. Слишком дорога была память о дивизии, отдавшей себя полностью во имя Москвы, во имя Победы.
По возвращении с войны он узнал, что на фронт ушли два родных брата – Абсултан и Сагымбай, которых семья уже не дождалась.
Долгое время он работал председателем Тюлекского сельского совета Московского района, главой колхоза в родном селе Кызыл-Дыйкан этого же района. В 1986 году в 77-летнем возрасте он оставил этот мир и унес с собой последнюю память о той войне – осколки мин в ноге.
Я был безмерно горд, когда в 1975 году принимал военную присягу именно в части Панфиловской дивизии, дислоцированной в поселке Кордай. Был горд, что присягаю знамени именно той дивизии, одним из первых воинов которой был и мой отец, дивизии, которая носила святое имя дважды командира моего отца – генерала Панфилова.
